Девушки любят гонщиков

Мы стояли в холле торгового центра напротив огромного окна с видом на воду и плавающих уток. Любовались мы, впрочем, далеко не птицами. Внизу ходили девушки, множество девушек! Модели, как будто сошедшие с обложки мужского журнала, скромницы, мамочки, ну, и всякие там дамочки на любителя. Коротенькие юбочки, лёгкие платьица, бесформенные халатики, обтягивающие костюмы и даже плащи. За моей спиной красоток было не меньше, только в основном с парнями. Было как-то глупо на них пялиться.

–— Ты не понимаешь, — наконец, сказал он. — Девушки любят гонщиков.

Я нервно засмеялся.

— Майк, какие к чёрту гонщики!

Майк, он же Мика, он же Утюг, он же Михаил повернулся ко мне. О, я сразу узнал огонь в его глазах! Именно с этим огнём он неизменно попадал в неприятности. Нет, так-то Михаил самый скучный и спокойный человек на свете. Для него нет ничего, кроме текущего дела, в чём бы оно не заключалось. Скажут — копай, допустим, канаву! И он будет её копать, без перекуров, не обращая внимания на непогоду и одноклассников. Вся жизнь Майка уместилась в дорогу от дома до школы, потом чуть удлинилась до вуза, а теперь и работы. Шаг вправо, влево — неизвестность. Но он легко загорался, особенно, если идея казалась невозможной. Например, однажды он решил получить водительские права, не обладая даже минимальными способностями. Двенадцать пересдач… о таких людях в новостях рассказывают.

— Сам посуди — скорости, рык моторов, риск и бесконечное настоящее… Ночные гонки по пустым дорогам… Девушки так и вешаются на гонщиков.

— Какие могут быть гонки? На каждой улице камеры. И вообще, нормальные люди на монорельсе ездят, а не машине! Нет, ты подумай, на какие деньги ты собрался купишь машину? Знаешь, гонки — это развлечение для богатых.

— Ты ведь ничего не знаешь о ралли? — хитро улыбнулся Майк.

Это было что-то новенькое. Надо сказать, что помимо подвига в двенадцать пересдач экзамена, Михаил отметился прозвищем Утюг. Как-то на учебном маршруте он вошёл в поворот с грацией утюга и заехал прямо в магазин. Его инструктор немного завис в телефоне, а пришёл в себя уже в витрине.

— Я тебе как друг скажу, раз больше некому. Ты худший водитель на свете! Любая домохозяйка разбирается в машинах больше тебя. Майк, ну какой из тебя гонщик?

Как оказалось, я лишь сильнее подстегнул приятеля.

— Дед мне про Тайсона рассказывал. Это такой боксёр был. Его в школе гнобили как слабака, а он вырос и стал чемпионом мира.

— Но ты не Тайсон.

— Это мы ещё посмотрим.

Я помнил, чем закончились его прежние увлечения, поэтому был спокоен. Он коллекционировал бабочек, живя в городе средней полосы, спички (пока не увидела мама), марки (в мире, где кроме службы приставов никто не пишет письма) и прочие глупости. Всё это неизменно заканчивалось полным провалом и разочарованием. Кто же знал, что Майк окажется таким настырным?

 

Я лениво дремал после работы, когда во дворе кто-то посигналил. Что за урод? Нормальные люди пользуются связью. Урод не унимался. Я выглянул. Под окнами стояла белая в ржавую крапинку развалюха. Одна фара не горела, а вторая светила набекрень. Я узнал фигуру приятеля. Не может быть! Он всё-таки купил машину!

— Что это? — спросил я.

— Семёрочка, — Михаил расплылся в улыбке.

— У тебя фара не горит.

— А ещё ручника нет!

Он поманил за собой и показал два кирпича впереди и сзади колеса.

— Вожу с собой в багажнике.

— И сколько? — спросил я, имея в виду цену.

— Три будущих зарплаты, — он уклонился от ответа. — Погнали, чего зря время терять?

— Ты же знаешь, что мне рано вставать?

— Нашёл кого удивить. Мне тоже!

Михаил достаточно грубо закинул меня в машину и захлопнул дверь. Я с некоторой тоской оценил внутренний мир семёрки. Разодранные под отсутствующие колонки дверные карты, прожжённые пятна на потолке. Спутанные витки проводов, незакрывающийся бардачок, почти лысый руль, столь же приятный на ощупь, как допустим, металлический штырь в январе. Жалобно простонало сиденье, смявшись почти до пола. Пол, кстати, очень удобный. Удобный для экстренного торможения ногой, случись что. Весь в дырках, короче.

Майк забрал кирпичи, громыхнул багажником, и прыгнул за руль. Некоторое время он пыхтел, напрягая руки. Я коснулся руля — он был совершенно каменный. В машине не работал усилитель!

— Скажи, пожалуйста…

— Пожалуйста!

— Что ты её не купил?

Майк пожал плечами и выдавил газ. Ничего не произошло. Хмурясь, он немного подёргал, вытаскивая, подсос и развалюха ожила. Рывками, ревя и вибрируя, мы помчались по дороге со скоростью немногим уступающем бегу хромой коровы.

— Ты её что ли один покупал?

Он кивнул и резко, как заправский гонщик в фильмах, перевёл скорость. Семёрку ощутимо тряхнуло. Я лишний раз вспомнил, что ещё слишком многого не успел попробовать в жизни.

— Когда ты стал разбираться в машинах? Почему ты отца не попросил?

Отец приятеля был дальнобойщиком и вообще человеком с опытом. Я запомнил его как человека с заляпанными маслом перчатками. В смысле, он всегда копался в моторах, не важно, своих или соседских.

— Есть вещи, в которых нельзя полагаться на других, — на полном серьёзе ответил Майк.

В принципе, для первой покупки человека, абсолютно не соображавшего в технике, это был неплохой выбор. Семёрка хотя бы ехала. Ну, как ехала — переваливалась с колеса на колесо. Дым заволок задние сидения. Вся конструкция вибрировала и постоянно скрипела, на поворотах нас заносило. А когда я мельком бросил взгляд на тахометр, то увидел плавающие обороты.

— Если мы разобьёмся, а ты почему-то выживешь, скажи, чтобы меня записали в коммунисты, — попросил я. Он усмехнулся и выжал педаль газа в пол.

Глаза заслезились от паров бензина и горелого масла. Мы летели на чудовищной скорости километров в семьдесят, предупреждая рёвом издыхающего мотора и выхлопа жителей окрестных двух-трёх-четырёх улиц о своём приближении. Так ядовитая гремучая змея отпугивает потенциальных покойников, экономя личное время.

Наконец, приятель решил, что накатался и встал на обочине. Поворотник тоже не работал. Он повернулся ко мне.

— Норм, тачка, да? Только магнитолу поставить и колонки. И всё — пушка-гонка!

— Хм, не то, чтобы я разбирался, но кажется гонщики, наоборот, облегчают свои болиды.

Он снисходительно улыбнулся, делая вид, что просто меня проверял.

— Знаешь, что помимо машины, нужно профессиональному раллисту? — хитро спросил Майк. — Штурман.

— Возьми отца!

— Он откажется.

Я нахмурился. Что за бред он несёт? Какой нормальный родитель откажется помочь своему отпрыску?

— Нет! Ты его не просил, как следует.

— Я не люблю давить на жалость, но видимо придётся. Ты же меня знаешь. Вспомни — я всегда был один. Многие и учиться-то поступают, чтобы в брак вступить. А у меня так никого и не появилось. Я только учился и работал. Обучение закончилось. Вон, Танька с нашего потока уже второго родила! Костя уже развёлся. А я? И если я раньше не успел, то впереди лишь работа с утра до самой смерти. Шесть дней в неделю. У меня не будет времени, понимаешь? Я навсегда останусь один. Гонки — это мой единственный шанс найти пару! Не люблю просить, но ради тебя сделаю исключение. Помоги мне, пожалуйста!

Выбирая между смертью и повторным выслушиванием монолога приятеля, я без колебаний проголосую за первое. Но он был мой единственный друг.

— Хорошо. Если твой отец не сможет, трижды откажется при свидетелях, я стану твоим штурманом, хоть ничего и не соображаю в этом. Уговор?

— Уговор.

Для человека из полной семьи Михаил как-то слишком мало упоминал про отца. Признаюсь, я ему завидовал. У него был живой отец под боком, да ещё малопьющий и с прямыми руками. А я своего последний раз видел в первом классе.

 

В следующий раз мы встретились только через две недели. Он написал, что записался на соревнования и сделал пробный заезд с отцом по трассе. Мы встретились в торговом центре, с которого всё началось. Внизу, как и прежде кормились утки и ходили горячие и не очень девочки. Некоторые из них губами почти не отличались от водоплавающих птиц.

— Ну как? — спросил я.

— Мне нужен штурман.

— У тебя уже есть самый лучший штурман на свете!

Майк отвернулся к окну. Он пристально рассматривал горячую рыженькую курочку в красном обтягивающем платьице.

— Как бы тебе объяснить? Да, батя соображает побольше многих. Но со мной у него словно программа ломается. Помнишь, как я не сдал экзамен? Он хоть раз помог? Хоть раз разрешил прокатиться? Нет. Дал руль в семь лет, мол, тест на водителя. Я растерялся. Чувак, мне было семь лет! Семь лет! Для него существуют только гении… Я сам оплатил школу. Даже в такой малости мне было отказано. Мол, чтобы ехать на монорельсе, права не нужны. Для других-то он всегда придёт на помощь. А я просто криворукий идиот. Разочарование. Ну, ты меня знаешь. Скажи, так ли я плох?

— Да, подтверждаю, ты криворукий идиот, — как настоящий друг сказал я.

— Вот мы и съездили. Он дал пару хороших советов, перемежая их оскорблениями в мой адрес. Я всё делаю неправильно. Неправильно переключаю скорости, дышу, сижу, жму на педали, держу руль. Он комментировал каждое движение. Под конец я поймал себя на мысли, что хочу разбиться об столб, лишь бы прекратить это жужжание под ухом. Нет! Я никогда больше не сяду с отцом в одну машину. Мне нужен штурман.

Разве можно было отказать после всего сказанного? Из него, если что, обычно и слово-то клещами не вытянуть.

— Пошли пожрём что ли! — предложил я. — Что ты там придумал по машине?

— Мы снимем бамперы, задние сидения, шумку, дверные карты… Это немного снимет вес. Бюджет ограничен, а так бы неплохо заказать турбину. Представляешь, как она рванёт?

Как раз после турбины семёрочка и могла рвануть. Лишь бы после такого остаться в живых. Ну я и влип! Эх, говорила бабушка, что у меня слишком мягкое сердце, да я не слушал…

 

Наши первые соревнования можно было назвать квалификационным заездом. Было раннее сырое утро, окрестные поля совершенно затянуло туманом, и я бы с удовольствием поспал в машине, если бы не тряска, дребезжание и выхлопные газы. Пришлось открыть окна, чтобы не задохнуться. На классику собралось множество народа. Множество народа состояло из экипажей пяти гоночных болидов и чёртовой дюжины организаторов и друзей соревнующихся. Правда, когда на трассу вырулила шикарная белая Эва, разбрасывая щебень из под колёс, зрителей набралось куда как больше. На нас глазели больше из жалости. Как оказалось, остальные гонщики и зрители были знакомы и виделись не в первый раз.

Я помог заполнить бланки для участия, выплатил небольшую сумму и только теперь узнал, что нужны шлемы. Шлемов не было. Наша гонка должна была закончиться, не успев начаться. Улыбаясь, Майк достал из багажника две оранжевые строительные каски. Мы сразу стали знаменитостями! Не представляю, какие он нашёл слова для организаторов, но нас допустили до участия!

Я достал карту и заметки отца Михаила, развалившиеся на множество страничек. То, что я почитал вечером, не значило ровным счётом ничего. Я совершенно ни черта не запомнил! Да и местность отличалась от спутниковых снимков. Видимо, делали их в далёком прошлом и в другое время года… Нас ожидало сочетание грунтовой и щебёнчатой дороги, извилистые повороты, лесополосы и густой кустарник у обочины, колеи, ямы, высокая трава. Да и туман никуда не делся.

— Лучше бы ты взял отца…

— Расслабься.

Мы дождались своей очереди, за время которой я яростно листал заметки, пытаясь разобраться. Майк действительно не волновался. В своих мечтах он уже обнимался с красотками из торгового центра.

— Кстати, о красотках, — напомнил я. — Тут одни мужики. Кого ты решил соблазнить?

— Да есть тут женщины!

— Только они старше моей мамы…

БАМ! Мы рванули с места. Меня то ли вдавило в кресло, то ли само кресло откатилось на место задних сидений. Обзор стал как у водителя танка — в виде узкой полосы перед глазами.

— Крутой поворот налево! Ох, чёрт!

Зад ощутимо повело и Майку пришлось сделать несколько судорожных движений, чтобы вернуться на трассу. Отсутствие усилителя играло против нас.

— Цифры! Говори цифры!

Цифры я забыл. Это обозначение крутизны поворотов. Там два или четыре. Нормальный штурман даже расстояния помнит. Но я не был нормальным штурманом. Я просто хотел выжить, но ничего не мог для этого сделать.

— Тормози! — выкрикнул я перед внезапно наплывшей лесной стеной. — Направо! Направо!

Мы немного чиркнули бортом кусты, но даже не перевернулись. Коробочка продолжила путь. Мы ещё томительно долго гоняли по этой однообразной трассе, сделанной простым копированием, пока не достигли финиша.

На трясущихся ногах я вывалился из семёрки. Мне хотелось в туалет, есть и пить одновременно. Толстый организатор с лысой потной башкой ухмыльнулся при виде наших касок.

— Новый рекорд, — заявил он. — Но только с конца. Даже слепой проехал на две секунды быстрее.

Даже слепой! И тем не менее, мы оба живы! А большего мне и не надо.

— Это было круто! — заявил Михаил и растопырил передо мной пальцы. Пальцы дрожали. — Большой опыт. У меня столько задумок! Надо купить шлемы, подправить сидения, ремни, нужен планшет для навигации, ещё камеры прикупить… И подкрасим как-нибудь поинтереснее, вдруг у нас и спонсор найдётся…

— Остановись!

— И ГУР поставлю. Ты видел, как мы чуть не вписались? Я не успеваю проворачивать руль...

Шансы уцелеть уменьшались с каждым словом, да и я понимал всю ограниченность бюджета товарища. Машина требовала немалых вложений, которых у него просто не было. Но у меня оставался туз в рукаве.

— Я нашёл тебе девушку!

Он умолк на полуслове. Мгновение Майк простоял с открытым ртом, а потом молча пожал мне руку.

 

Насчёт девушки я немного преувеличил. Это была полоумная подруга моей сестры. Как известно, самые большие ловеласы идут по пути наименьшего сопротивления. Глупо бороться за сердце непревзойдённой красотки с десятками поклонников, когда есть серые замарашки. Софа, конечно, замарашкой не была, но с головой у неё были такие большие проблемы, что они идеально подходили друг к другу. Я чувствовал себя свахой с телеэкрана! Эх, если бы так легко и просто можно было решать и мои собственные проблемы! Дальнейшее я знаю с её слов. Уж что-то, а Софа всегда была откровенна.

Можно подумать, что Майк какой-то урод. Нет, вполне нормальный парень, разве что с уставшими после работы глазами. Может, чуть менее сдержан, чем следует, когда зажигается очередной безумной идеей. Вот и Софа подтвердила, что нормальный. Сама она миленькая, с косой зачем-то ходит, толстой такой и короткой. Русые волосы с желтизной, безмятежное лицо с которым она любит ошеломлять окружающих, пухленькие естественные губы. Ни одного портака, во всяком случае, на видном месте.

Он зачем-то приехал к ней на своём болиде. Софа с некоторой отстранённостью посмотрела на вдавленное сидение и вырванную с корнем обшивку.

— В шести параллельных мирах из ста мы разобьёмся по пути, — доверительным тоном сказала девушка. — В трёх я вылечу из окна, потому что ремень оборвётся.

Она подёргала ремень. Старый такой, истончившийся, мечтающий только о заслуженной утилизации. Ремень выдержал.

— Ещё в одном ты расшибёшь голову об руль, потому что не сработают подушки.

— А их здесь никогда и не было! — радостно признался Михаил. Он действительно отчаялся, раз не сбежал. Обычно большинство отношений Софы заканчивалось немедленным бегством потенциального кавалера.

— Что же, тогда поехали!

Он закрыл за ней дверь, больше из сомнения в том, что она справится, чем из вежливости. По пути гудело и ощутимо потряхивало капот, так что не особенно и поболтаешь. Чем мне нравилась его семёрка, так тем, что в ней сразу понимаешь, как хочется жить.

Они остановились у ресторана. Стоимость парковки немногим недотягивала до стоимости машины. Софа увидела сияющую неоном вывеску, потом ещё раз окинула взглядом внутренности гоночного болида и перевела взгляд на водителя.

— Давай лучше погуляем! — предложила девушка. — Луна сегодня особенно красива, хоть мы её и не увидим из-за фонарей.

Луна действительно была красива и как бы ярко не была освещена набережная, она всё равно высилась над городом и даже немного отражалась в воде. Было холодновато и Майк порывался отдать свою куртку, но Софа смотрела наперёд и оделась по сезону.

— Меня называют полоумной, — призналась она. — И, наверное, они в чём-то правы. Всё дело в том, что я как бы постоянно сплю. Серьёзно.

— Ходишь во сне?

— И да, и нет. Нет, я не хожу во сне, когда сплю по-настоящему. Да, я будто наяву сплю. Вот и сейчас, разговариваю с тобой, а сама вижу вероятности, где у нас с тобой дети. Видишь столбик? Об него разобьётся велосипедист, аж крыло погнётся. Он заденет витрину, аж осколки брызнут. А наш ребёнок подбежит и поднимет с земли стёклышко. Ручки у неё маленькие такие, почти розовые. Дочку я Манюней зову, а по паспорту всё серьёзно — Маркова Мария Михайловна. МММ. Манюня сжимает это стёклышко в своей ладошке и режется. Не глубоко, но через сжатые пальцы стекает кровь. Сама смотрит, не боится. А у меня ноги ватные, трусятся. Глупо, да?

— С таким воображением можно книги писать, — уклонился от ответа Майк.

— Только плохие. В хорошей должна быть идея, а не просто описание стекла и детской ладошки.

Они прошлись вдоль реки и обратно. Ноги и холод сами собой притащили их к небольшому кафе с сияющей позолотой вывеской. Я там был. Помню четыре столика, тематическое окружение, книги на полках и невероятное количество сладостей в меню.

— Я читала, что трусишки налегают на сладкое. А тебе что больше нравится?

— Ну, мясо мы вряд ли здесь закажем, — улыбнулся Михаил. — Сладкое мне вполне заходит. Видимо, я тоже трусишка.

Их обслуживала милая девушка в алой форме. Она вполне могла оказаться их бывшей сокурсницей.

— В одной из вероятностей у вас с ней что-то получится. Она реально милая! Только рано вставать не любит. До девяти её и пушкой не разбудишь.

— В той вероятности у меня проблемы со зрением, — сделал свой ход Майк. — Потому что только слепой мог предпочесть её тебе.

Софа брызнула смехом, так что выронила печенье и пролила чай на блюдце.

— Скажешь тоже! Нет, ты настроен решительно. Тебя и палкой не отпугнёшь.

— А зачем меня отпугивать? Это какая-то проверка? Почему нельзя просто погулять, присмотреться друг к другу, оценить?

— И стать друзьями? Восемнадцать вероятностей с дружбой и три с враждой. В одной я запенила тебе выхлопную трубу. Ох и громко же бабахнуло! Подумать только, чем ты меня так разозлил? А… ясно. Не стоило такого говорить, это да.

— Говорить что? Как я могу знать, что ляпнул в одной из вероятностей? И что это вообще за вероятности? — повысил голос Михаил.

Софа положила перед собой целое печенье.

— Представь, что ты идёшь в магазин, допустим, за хлебом. В тот момент, когда ты видишь хлеб, у тебя в голове начинается работа. Какой он? Подходящий, вкусный или старый, чёрствый? Ты делаешь свой выбор. В этот момент вселенная раскалывается на две части.

Софа разломала печенье.

— В одной ты уходишь с хлебом под мышкой, во второй нет. Может, ты идёшь в другой магазин. Может, покупаешь батон. Или пиво. Или мороженное. Или вообще не покупаешь, потому что деньги забыл. Таким образом, образуются всё новые и новые вероятности. Многие из них походят друг друга сильнее, чем иные двойняшки. И тем не менее, это разные ветки. Я либо вижу эти вероятности, либо воображаю, что вижу. В одной случае, я что-то вроде самородка с уникальным талантом, а в другом необследованная дура. Мне больше нравится вариант с самородком, но кто я такая, чтобы судить?

Михаил только глазами хлопал. Жизнь его к этому не готовила. И тем не менее, он не сдавался.

— Хорошо. Чисто гипотетически, какая у нас вероятность быть вместе? Не как друзья.

Софа задумалась, вглядываясь в пустоту.

— Давай немного пройдёмся перед тем, как отвечу.

Они разделили счёт, в некотором смысле, пополам. Майк заплатил за столик, а Софа отсчитала чаевые.

— Знаешь, на самом деле я не люблю быть в центре внимания, просто так выходит, — призналась девушка, когда за ними, зазвенев колокольчиками, закрылась дверь. — И я всё говорю, говорю, а ты молчишь. Расскажи о себе.

— Да нечего особо рассказывать. Учёба, работа. Теперь одна работа. Какое хобби? Мне нравятся гонки. Гоняем с другом на классике. В воскресенье соревнования. Приходи, если захочешь!

— У меня дядя любил ковыряться в гаражах, пока их все не снесли. Я там тоже бывала. У тебя карбюратор не настроен, поэтому и обороты плавают.

— Настрою. Завтра после работы. Сегодня читал, как это сделать. Ничего сложного, но руки замарать придётся. Ещё клапана гремят, но тут уж самому не получится. Опыта мало. Перед гонкой отгоню в бокс. Ещё думаю, что с выхлопом сделать… Хороший выхлоп сбережёт пару секунд в общем зачёте. И турбину, но тут уже не пройти квалификацию. Если только сделать быстросъёмной…

Софа коснулась его руки.

— Для тебя это всё по-настоящему, верно? Ты же на самом деле любишь машины?

Михаил пожал плечами.

— Это всё стоит больших денег. Больших, чем твоя машина.

— Ну, я же не сразу всё поменяю… Так что денег, наверное, хватит. Возьму ещё один кредит, шабашку предлагают. Как-нибудь выкручусь.

— Помнишь, ты спрашивал про вероятности наших отношений? Они есть. В одной ты откажешься от машины и останешься несчастным. Ты всегда будешь жалеть. В другой — нет, но тогда останусь несчастна я. Я буду бояться, что однажды, а это случится, ты не приедешь домой. Что тебя будут собирать по частям. Что меня вызовут на опознание. Или… да, я буду пытаться угадать в этом чужом теле под трубками знакомые черты. Долгая реабилитация. Долги. Буду умолять завязать, но ты всё равно уедешь на гонки, как только поправишься. Нет, я не смогу так.

— А если я брошу машину? Прямо сейчас!

— Ты не сможешь. И я не смогу. Не смогу заставить отказаться от мечты.

Короче, даже полоумная его бросила. Но, видит Создатель, я честно старался!

 

Как самые медленные, мы стартовали последними. Погода была прекрасная — моросил мелкий дождь, да ещё и изо рта поднимался пар. Я продрог до костей и только и бегал в кустики. Народу собралось видимо-невидимо. Человек пятьдесят.

У Майка были остекленевшие глаза. Я решил лишний раз его не трогать, к тому же и без того хватало забот с картами. У меня было множество заметок, но что от них толку, если все знания тут же вылетали из головы, стоило нам тронутся с места? Ноги ощутимо потряхивало и тошнило. Майк, в этом смысле, держался молодцом.

— Готов? — спросил я.

Он кивнул.

Мы сели в заблаговременно разогретую машину. Печка отрабатывала на все сто, у меня даже стёкла запотели. Правда, мы с ней постоянно ездили, даже пока тепло было, чтобы не перегреться.

— Первая с буксом, вторая с хрустом, — пропел он и немного разогнал двигатель. Старенький зверь под капотом взвыл, словно в темноте наступил босой ногой на детальку.

Уже знакомый лысый мужик махнул, чтобы мы ехали. Болид рванул с места. Рычаг переключения скоростей в опасной близости маневрировал у моего колена.

— Тише едешь, дальше будешь! — проорал я. — Прямо двести!

Гравий разлетался из-под колёс, сшибая пожелтевшие листья с кустов. Наша семёрка ощутимо виляла даже на прямой, и Майку постоянно приходилось её ловить. Сердце упало при виде глубокой колеи на правой стороне. Случись что и меня буквально закопает…

— Правый три. Широкий!

Зад немного занесло на обочину. Ремень буквально застонал от натуги, удерживая моё тело в кресле.

— Левый два. Не резать!

Два — это значит почти идеальный поворот. Чем выше цифра, тем опасней. К сожалению, это был последний поворот, который я запомнил. Да — из всей трассы, я запомнил максимум триста метров. А разве я говорил, что хороший штурман?

Лобовое покрывали капли грязи. Дворник старался изо всех сил, но лишь сильнее размазывал грязь. Плюх! Что-то ударило сбоку и внизу. Это мы в яму с водой наехали, и рулевая стукнула. Я мысленно попрощался с жизнью, но Майк крепко держал баранку и только совершенно белые пальцы говорили об его крайнем напряжении.

— Сбавляй! — вопил я. — Сбавляй!

Непонятно как, но мы удержались на краю. Очередной поворот я прозевал, зато сразу сориентировался в своих закорючках. Движок ревел, корпус гудел и подрагивал. Внезапно я понял, что давно не был в церкви. Пусть даже это и несознательные глупости, но, по крайней мере, не помешает.

— Правый семь!

Мы шли медленно, хотя и стоило поднажать, крутнувшись на ручнике. На грязи виднелось множество следов протекторов и заноса. Наш болид едва не заглох, медленно выворачивая, и только это и позволила увидеть первую вылетевшую из гнезда ласточку. Наш конкурент по классу, такая же семёрка, только разукрашенная и с крылом, повисла на молодых деревьях. Вокруг неё уже курили, посмеиваясь, мужики.

— На твоём месте должен быть я, — пропел Михаил.

— Напьёшься, будешь! — отвечаю.

Наше приключение продолжилось. Бах! И сразу лёгкий скрежет, и вибрация от колёс. Этот трамплин я проспал. Мы на пару миллиметров оторвались от дороги и потеряли передний номер, вернувшись на грешную землю.

— Ничего, я запомнил, где он лежит! — успокоил Майк.

Снова дорога. У меня слезилось в глазах от напряжения. Я хотел только вернуться домой, желательно без инвалидности. Больше всего уставал водитель, тем более с таким-то штурманом. Мы сильнее и сильнее сбавляли скорость на опасных участках.

Погода окончательно испортился и зарядил полноценный дождь. Дорога размокла настолько, что остановись мы хоть на мгновение, пришлось бы вылезать и толкать. Мы сразу бы сели на брюхо.

Вторую ласточку доброхоты успели вытащить на обочину. Здесь непонятно что случилось — вылетел на ровном месте. Возможно, неисправность. Водитель помахал вслед рукой, когда мы проносились мимо. Его более опытный штурман сначала спрятался от брызг жидкой грязи за корпусом.

Видимость никакая. Перед глазами стена из дождя, жижи и какой-то лесополосы. На дороге будто трактора недавно соревновались — одни рытвины. Нещадно колотило на ухабах. Из-за разводов на лобовом мы едва не сбили зазевавшегося зрителя. Пока мы виляли задом, я разглядел задние огни поверженной на крышу красотки Эвы. Даже полный привод не спасёт, если не везёт.

— Правый один. Прямо, двести.

Время разгоняться. Разгон вышел так себе. Мы бы двигались быстрее, если бы я вылез и сзади толкал. Плохой разгон позволил нам вовремя заметить аварию. Две восьмёрки нашли друг друга. Скорее всего, один встал, а второй не заметил из-за плохой видимости. И снова без жертв. Гонщики мирно размахивали кулаками.

Мы едва плелись, тем более, я опять заплутал в записях. Казалось, что и обычный человек нас обойдёт, причём не срываясь на бег. Но мы просто хотели жить и у нас не было права на ошибку. При аварии стоковая заводская сборка гарантирована убивала водителя и пассажира. А если мы и выживем, то нам никогда не починиться на месте. Кроме запаски и полупустой канистры для обратной дороги, в багажнике ничего нет.

Последние участки мы прошли почти в полной темноте, настолько небо закрылось тучами. Причём шли на одной фаре и с заляпанным лобовым. Дворники только размазывали грязь. На обочинах, в колеях, в лесу стояли, лежали на боку или крыше, вылетевшие из гонки машины. Их водители далеко превосходили нас в навыках, опыте и технике, и поэтому проиграли. Условия изменились, а их чувство превосходства нет.

Наконец, мы увидели огни финиша. Доползали из последних сил. Машинка ощутимо перегрелась, да и из-за жара печки уже хотелось под ливень выпрыгнуть.

— Молодцы! — сказал какой-то мужик.

Нам затащили под импровизированный навес из тента. Я увидел простенькую камеру и несколько приличных человек. На их фоне мы казались какими-то углекопами. Потными, грязными и обессилившими.

— Третье место! Неплохой результат для новичков! — объявил мужик. Я сразу же забыл его имя. — Поделитесь впечатлениями?

Я просто криво улыбнулся и поднял большой палец вверх. Нечего им знать, что не намочить штаны, это и есть моё главное достижение.

Михаила, конечно, понесло. Я стоял с каменной улыбкой и мечтал, чтобы это скорее закончилось, и мы поехали домой отмываться. Говорил он всякую скукоту о благодарности за шанс и надежды на улучшение результатов. Неудивительно, что у такого скучного человека до сих пор нет девушки!

В центре внимания оставались победители. Это настоящие боги автоспорта. Да, у нас были третьи места, но по времени они опережали нас на порядок. Я не питал иллюзий — сегодня Фортуна была на нашей стороне, но и только. Заслуга Майка лишь в том, что он доехал целым, а моя, что не испортил сидение. Только и всего.

Одними из первых мы покинули праздник. Всё только начиналось и дождь им не помеха. Фигуры гуляк отбрасывали длинные тени в поле. Лицо Михаила сияло.

— Сначала развал-схождение. И новые шины. Расточим двигатель! — перечислял он, перекрикивая скрипы. После гонки их ощутимо прибавилось.

— Тебе завтра на работу.

— Успею утром отогнать… Есть гараж на примете, там возьмутся.

Меня он совершенно не слышал. Я заглянул в его горящие глаза. Безнадёжно! Но то ли я заразился настроем, то ли просто устал, мне было хорошо от того, что за бортом хлещет дождь, грязь размазана и лютый холод, а здесь хоть и пыльно, но тепло. Мы шли домой. Он говорил, говорил без умолку, а мне было понятно, что таким Макаром Мика никогда не найдёт себе пару. Но, похоже, это его и не расстраивало, ибо как сказал один философ из округа Гумма, уличным гонщикам не нужны девушки.